Анна Долгарева: Рецензия на мою книгу "Я здесь не женщина, я фотоаппарат" от Алексея Татаринова в журнале "Родная Кубань

Рецензия на мою книгу "Я здесь не женщина, я фотоаппарат" от Алексея Татаринова в журнале "Родная Кубань. Часть вторая.

С этой смертью, которая не была столь навязчива в нулевые и даже в девяностые, надо что-то делать. Я бы сказал, что Долгарева не знает, что с ней делать. Но она хочет узнать. В этом смысле «Фотоаппарат» просто устроен: есть личная беда, она расширяется за счет беды общей. При этом фатальном разрастании появляется даже не мысль, а рефлекс: записывать речи о смерти, речи очевидцев смерти, слова тех, кто умрет несколько позже. Все катастрофы фиксируются, и Анна снова не знает, что со всем этим делать. Но, думаю, делает она правильно: это и есть минимум литературы – как-то искать оружие для противостояния смерти. Проиграть сейчас в этом поиске не значит проиграть раз и навсегда. Уйти от памяти и заняться какой-то дрянью – вот это проиграть по-настоящему.

Мало сказано о Мурзе? Мало о своем муже Скрипаче? Слишком быстро об осетине Алане? Долгарева не может, не умеет детальнее? Мне кажется, она не хочет одну жизнь и одну смерть делать ярче другой. Нет самой значимой гибели, нет теперь ни Ахиллеса, ни Гектора. «Я разговаривала с медиком Антохой. Он погибнет позже, в конце года». Мелькнуло слово о Захарченко, исчезло слово о Захарченко. Фрагментов реальности так много, что ключевой герой сюжета не может оформиться.

«Я всегда теряюсь перед лицом чужой беды», - пишет журналист Анна. Она собирает и вывозит котов, иногда удается помочь собакам. В подвале Мариуполя обнаруживаются попугаи. Все-таки получается помогать людям: лекарства, продукты, на машине – в безопасное место. Одна вывезенная с линии огня семья обнаружилась потом в Вильнюсе, нашлась вместе с речью против России; хорошо, хоть об Анне ничего дурного сказано не было. «Я зачем-то нужна на этом свете». Нет четкой вертикали, но она как-то виднеется в ремарках о неизбежной победе. Победа далеко. Жуткая повседневность войны смещает рассказ в сторону житейской повседневности. Порою кажется, что Анна ищет какое-то ключевое слово, самое важное чувство, экстремальнейшее из решений. Но ни первое, ни второе, ни третье до конца не воплощаются. «Много историй о том, как повезло, и много историй о том, как не повезло».

Смерть детей. Смерть стариков. Смерть молодых мужчин. «Тело уже собаки объели». «Мишеньку моего убили». «Стихийное кладбище в каждом дворе». «Целенаправленно метили в людей». «Это больше, чем ад и апокалипсис». Как будто близок крик. Вот скоро небо будет разрезано жестом в адрес жизни, каждый день приносящей смерть. Но крика нет. Иногда появляются фразы ожидаемые, что-то знакомое констатирующие: «Артиллеристы живут дольше пехоты»; «СВО предовтратила наступление Украины на Донбасс». Но ведь совершенно нельзя вынести саму мысль о наших людях, брошенных при отступлении из Изюма и Купянска?! Нет, вынести можно.

Иов здесь нужен! Сколько боли! Иов, возопи к Господу! Разгони толпу мнимых друзей – наглых фарисеев, пытающихся заткнуть рот русским страдальцам! Жаль. Пока здесь лишь Иов, не дошедший до линии словесного огня. Пока без библейского бойца.

Так устроен фотоаппарат: если не попал Иов в кадр, не будет вам страдальца, предваряющего Христа. И все же Анна Долгарева создала важную книгу. Этим должен заниматься человек: собирать трагически оборвавшиеся жизни для будущей Пасхи – для Русской Победы и Пасхи вообще.

Читать материал на сайте журнала "Родная Кубань":

https://rkuban.ru/archive/rubric/publitsistika/publitsistika_16731.html